Лётчики не дали стать очередному августу чёрным

Не так давно вся страна содрогнулась от нелепого, на первый взгляд, трагического случая. Не в тепличных, конечно, но во вполне контролируемых условиях экипаж воздушного судна не сумел посадить свой наполненный пассажирами самолёт на нормальную, подготовленную взлётно-посадочную полосу. До сих пор идут споры, кто – или что – больше виноват в том, что на пустом, в общем, месте погибли более 40 человек. Недостатки ли это машины, напичканной электроникой, или плохая подготовка экипажа, слишком на эту электронику полагавшегося. И когда та отказала, отказали и люди, не сумев вручную гладко притереть самолёт к бетону полосы.

Не будем ничего утверждать – повторимся: несмотря ни на какие заключения, споры идут. Но во всяком случае обе стороны дискуссии невольно доказали правоту друг друга: и «Сухой-Суперджет» был объявлен машиной не без недостатков, но и нынешняя система подготовки экипажей тоже явно хромает. 

Трагедия была закономерна 

Поэтому когда во время взлёта на аэродроме Жуковский птицы попали в двигатель воздушного судна А321, можно было ожидать, что вечная зловещая примета насчёт чёрных для России августов оправдается снова.

Все предпосылки налицо: самолёт уже оторвался от земли, но не успел выйти на нужные для уверенного полёта высоту и скорость, турбина мотора бьётся в судорогах, в баках полно горючего, выработать которое, нарезая круги над аэродромом, невозможно. В салоне – десятки пассажиров. В кабине – два пилота. Никакой электроники. Только двое, не за плечами даже, а на плечах которых многотонная машина и десятки жизней – и смерть перед ними. Скорость-то недостаточна для самолёта, а для людей, сидящих внутри трубы, по бокам которой две бочки с тоннами керосина, эти 400–500 километров в час очень даже большая скорость. И для алюминиевой трубы – тоже: чуть больше крена, чуть больше нужного задран нос или хвост – и она превращается в огненный шар.

И для тех двоих, что несут этот груз – и тонны металла, и тонны керосина, и десятки, главное, жизней на плечах, – времени для принятия решения нет совсем. Не время есть – бремя. И те, кто побывал хоть раз на волосок от смерти, почувствовал дыхание её смрадное на своём лице, знают: куда как часто, чаще, чем хотелось бы, к человеку приходит не последняя воля действовать, а – смирение и даже безразличие. Борьба закончена, легче смириться… 

Трагедия оказалась невозможна 

В эти первые часы после чуда – пилотами сотворённого чуда – от лётчиков не узнаешь, что они успели почувствовать, когда ощутили отказ мотора. Но одно ясно, так сказать, по результатам: на выдох смерти они не опустили руки, а ответили яростной борьбой. За жизнь самолёта и пассажиров.

Циники скажут – уже говорят: ну, так и они сидели в этом же лайнере, они тоже были, мягко говоря, лицами заинтересованными. Да, разумеется. Но быть заинтересованным в своей жизни и суметь мгновенно сообразить, какие действия необходимо предпринять для её спасения, – это несколько разные категории сознания. А далее – не просто сообразить, но и смочь так управиться со стотонной машиной, чтобы ровно, как утюг на гладильную доску, плюхнуться брюхом самолёта на поле. Это уже квалификация высшей пробы.

Да, в жизни пилотов случаются разные ситуации. Немало лётчиков сажали свои корабли на одно колесо, немало умудрялись справиться с резким до катастрофичности порывом ветра у самой земли и выровнять машину, немало планировали с отказавшими насмерть двигателями. И каждый раз, конечно, эти люди были заинтересованы в сохранении своей жизни, каждый раз они спасали и себя – да пусть и прежде всего спасали себя.

Но есть желание – и есть способность. Пилоты «Сухого» в Шереметьево тоже никак не хотели «козлить» при посадке и уж тем более добиваться подлома шасси, пробития бака с горючим и пожара с гибелью людей. Но они всё это допустили. Потому что не справились с управлением. По какой причине – важно для следствия. Но не для тех, кто погиб. Для тех фактом остаётся – пилоты не справились.

А вот в Жуковском – наоборот. Справились. И не просто справились, а – восхитительно хладнокровно. Да ещё после жёсткой посадки и прыжков наполненного горючим самолёта по земле, когда каждый следующий метр мог вспыхнуть огнём из-под крыльев, – оставались спокойными. Спокойно помогали пассажирам выбраться, спокойно указывали им, куда и как добраться до дороги по полю. Да ещё, как говорят, спокойно позволяли спасённым пассажирам делать селфи с собою в кадре.

Это – высшая степень самообладания. И профессионализма.

Сейчас многие называют их героями. Как всегда, есть и циники, которые отвечают, что пилоты лишь исполняли свой долг. И ещё – про собственную заинтересованность в жизни.

Но есть смысл говорить немного о другом. То, что лётчики спасли самолёт, – это, конечно, героизм. Но это героизм, который, конечно, входит в перечень профессиональных обязанностей.

Однако при этом многие из нас привыкли, что обязанности можно исполнять не всегда профессионально. И что за это не всегда наказывают. И почти никогда не наказывают за это – жизнью. И мы совсем недавно видели в Шереметьево, что недостаточно профессиональное исполнение этих обязанностей – что лётчиками, что конструкторами самолёта, – привело к громадной трагедии.

А в данном случае трагедии не произошло. Августу не позволили стать чёрным. И потому пилотов, раз уж не герои они, а просто отличные профессионалы, надо очень хорошо наградить за отличное исполнение профессиональных обязанностей. В конце концов сегодня это нередко и становится настоящим подвигом.