"Надо успеть до прилёта F-16": Погибшие А-50 требуют срочной замены, иначе можем проиграть

Чуть более чем за месяц Россия потеряла два самолёта дальнего радиолокационного обнаружения (ДРЛО) А-50. Первый борт погиб 15 января над северо-западной частью Азовского моря. Второй инцидент произошёл 23 февраля. Примерно в том же районе, с той лишь разницей, что обломки борта упали не в море, а в окрестностях хутора Трудовая Армения Каневского района Краснодарского края. Момент ракетной атаки на самолёт был заснят местными жителями. На опубликованных ими кадрах видно, что экипаж сбрасывал тепловые ловушки, и они смогли отвлечь на себя не менее одной зенитной ракеты. Однако расчёт ПВО продолжал стрелять и добился попадания.

Стоит отметить, что официально Минобороны никак не комментировало ни один, ни второй эпизод, поэтому журналистам и блогерам остаётся лишь рассуждать.

Что это было?

Первое, что бросается в глаза, это то, что район гибели обоих самолётов находится довольно далеко от подконтрольных ВСУ территорий. Если считать от правого берега Днепра, на котором ВСУ могут достаточно свободно маневрировать ЗРК, в том числе дорогими и дефицитными, то дистанция поражения составляет порядка 400 километров, и это при условии, что "Пэтриот" будет выходить непосредственно на берег.

Что мешало противнику поставить комплекс в Донбассе, откуда дистанция выстрела существенно короче?

В первую очередь это риск потерять дефицитный американский комплекс. 13 февраля русская армия накрыла ракетами украинские подразделения, которые вышли на занятия на полигон в окрестностях города Селидово. Удар наносился "Искандерами" по скоплению военнослужащих примерно в 30 км за линией фронта. Территории в Донбассе хорошо просматриваются нашей разведкой, и попытка разместить там столь лакомую цель, как "Пэтриот", скорее всего, привели бы к его потере.

Но даже если предположить, что в Киеве решили рискнуть, а наша разведка проспала выдвижение и развёртывание американского комплекса (никогда нельзя недооценивать врага и переоценивать своих), то и в этом случае американцы не могли задействовать комплекс по очень простой причине. Самые дальнобойные ракеты PAC-2 могут поражать цели на дистанции 160 км. Но даже если поставить "Пэтриот" на самом краю фронта, возле Авдеевки, то и в этом случае расстояние превысит 200 км.

Хитрая провокация?

У ВСУ есть ракеты, которые способны преодолеть это расстояние: это 5В21 зенитных комплексов С-200. Опираясь на этот факт, военный обозреватель Юрий Подоляка выдвинул гипотезу, согласно которой ВСУ могли использовать С-200 для того, чтобы спровоцировать огонь наших зенитных комплексов по А-50.

По его мнению, украинские зенитчики выстрелили в сторону нашего летающего радара дальнобойной ракетой класса "земля – земля", после чего постарались "подвести как можно ближе к борту", имитировав зенитную атаку на самолёт.

Наши пэвэошники, пытаясь перехватить цель и спасти А-50У, одной ракетой зацепили и собственный борт (то ли обе взорвались рядом, следствие, думаю, покажет), который и разбился при падении,

– пишет Подоляка.

Далее он отмечает, что повторилась схема провокации, которую в 2018 году использовали израильтяне, чей боевой самолёт спрятался за наш Ил-20 и тем самым подставил его под удар сирийского ЗРК С-200.

Нетрудно заметить, что выстраиваемая блогером версия очень сложна и, в сущности, нужна только для одного: чтобы объяснить, почему наши зенитчики стреляли по своему самолёту. Есть  возражение против этой гипотезы – чисто технического плана.

Дело в том, что С-200 начали разрабатывать в 1956 году, когда представления о мобильности и мерах по обеспечению живучести зенитных комплексов радикальным образом отличались от современных. Последняя модификация комплекса сделана  в середине 1980-х. И даже тогда он мыслился как стационарное средство усиления ПВО, которое должно поддерживать подвижные комплексы С-300.

Штатное время развёртывания батареи С-200 составляет 24 часа и включает в себя:

• монтаж сборно-разборных фундаментов для пусковых установок;
• прокладку рельсов для подачи на них ракет, масса которых колебалась в пределах от семи до восьми тонн.

Если допустить, что ВСУ смогли провернуть эти работы под носом у нашей армии в полосе действия тактических беспилотников, то стрелять переделанной ракетой "земля – земля" не было никакого смысла. Дальность полноценных зенитных ракет составляла 300 км. То есть можно было лупить прямо в наш летающий радар. Но то, что мы видим на съёмках жителей Трудовой Армении, совершенно не походит на атаку С-200. На кадрах видны несколько взрывов небольших зенитных ракет. Одна из которых промахнулась. 

Простая версия

Мог ли уникальный самолёт стать жертвой старых комплексов ПВО? В течение всей спецоперации мы видели, как достаётся со складов длительного хранения оружие, выпущенное тридцать, сорок и пятьдесят лет назад. В ход пошли автоматы, танки Т-62, пушки сталинских годов. Почему с комплексами ПВО картина должна быть другой?

Потребности в средствах ПВО и воздушном прикрытии страны выросли кратно, а комплексы ЗРК – это не та вещь, которую можно быстренько на коленке склепать и по желанию выпуск в десять раз нарастить. Поэтому и мотив, и возможность достать из запасов старые ЗРК у нашей армии, возможно, были.

Но далее вылезает следующая проблема. Воюет не оружие. Воюют системы, выключающие оружие, людей и информационную инфраструктуру. И военные об этом знают. Поэтому вопрос сопряжения системы является одним из самых тщательно прорабатываемых.

Системы радиоэлектронной борьбы (РЭБ) сопрягают с системами связи и системами радиотехнической разведки (РТР), самолёты оснащают системами распознавания "свой-чужой". И, к слову, работа этих систем является особо охраняемой тайной, и нужна она и для того, чтобы избежать уничтожения своих самолётов своими ЗРК.

Да, в каких-то случаях сигналы цели и своего борта могли слиться, компьютер мог ошибиться, мог произойти срыв захвата цели и перенацеливание ракеты на свой борт. Но это всё “техническая экзотика", а у нас два случая уничтожения самолётов ДРЛО за месяц.

Возможно, есть некая системная причина, которая провоцирует такие ситуации. И эта причина может называться "разрыв поколений": старые комплексы ПВО, вполне возможно, не имеют средств для распознавания своих самолётов. Кто бы тратил деньги на их модернизацию во времена Минских соглашений? В результате сопровождение наших бортов возможно только "с голоса", путём устных запросов от оператора комплекса у вышестоящих командиров. Ну а там, где есть человек, обязательно будут и ошибки.

И тут снова можно вспомнить инцидент 2018 года, о котором сказал Юрий Подоляка. Какова была реакция России в ответ на гибель нашего летающего штаба? В техническом плане – отправка сверхсекретного оборудования распознавания "свой-чужой" и его установка на сирийские зенитные комплексы. Наши военные зашли в сирийские штабы ПВО, наладили связь, фактически взяли сирийскую ПВО под свой контроль – и больше случаи "самострелов" не повторялись.

В сухом остатке

Россия столкнулась с проблемой. Первая часть которой состоит в том, что ПВО не дружат с ВКС. И причина этого разнобоя может иметь системный характер и потому трудноисправима.

Во-вторых, мы потеряли исключительно ценные машины, которых в нашей армии, по различным оценкам, было от 7 до 15 бортов и возместить потери которых быстро не получится. Потери особенно тяжелы в свете ожидаемой в ближайшее время передачи ВСУ истребителей F-16.

Успехи на фронте последних месяцев связаны в первую очередь с тем, что благодаря массовому производству планирующих бомб оперативно-тактическая авиация вновь вернулась на поле боя. Однако если украинские истребители развернут охоту за нашими бомбардировщиками, фронт снова встанет. О крупных продвижениях можно будет забыть.

Возможно, нейтрализация угрозы состоит в том, чтобы начать создавать самолёты ДРЛО на базе более дешёвых и массовых самолётов, чем Ил-76, и с применением радиолокаторов, которые ставятся на истребители. Наиболее подходящими кандидатами на эту роль выглядят Ан-12 или Ту-154, на каждый из которых можно поставить две РЛС "Ирбис", которые ставятся на истребители Су-35.

Пойдёт ли наше военное ведомство по этому пути, покажет ближайшее будущее. Но решать проблему контроля воздуха, так же как и взаимодействия ПВО и авиации, в любом случае придётся, если мы не хотим проиграть войну.