Почему в России стало меньше бедных и как нам закрепить успех

В России стремительно уменьшается число бедняков. 22 миллиона человек в первой половине 2016 года, 20 миллионов в середине 2017 года, и вот теперь уже 18,8 миллиона (12,8% населения) по итогам II квартала 2018 года. С другой стороны, рекорд удалось установить в IV квартале 2017 года – всего 14,5 млн человек, 9,9% населения.

Как это получается – миллион туда, миллион сюда? Это, между прочим, живые люди, а их, согласно статистике, болтает туда-сюда: сегодня они бедные, завтра нет, послезавтра опять.

Представляется картина: приходит муж с работы домой, жена его спрашивает: «Дорогой, мы сегодня бедные или нет?» – «Сегодня нет!» – радостно ответствует муж. «Ой, как здорово, садись ужинать, я тут курочку купила и картошечки!» – «Спасибо, дорогая. Значит, опять бедные».

Игры в статистику

Кто в России считается бедняком? Это человек, чьи доходы недотягивают до прожиточного минимума, ежеквартально определяемого как в целом по стране, так и в каждом регионе отдельно. Прожиточный минимум определяется по специальной методике, причем практически всегда – задним числом: на основании данных Росстата о потребительских ценах за обсчитываемый период.

Прожиточный минимум за II квартал утвержден 24 августа и составляет 10 444 рубля на душу населения – на 406 рублей больше, чем тремя месяцами ранее. Минимум для трудоспособного населения составил 11 280 рублей, для пенсионеров – 8583 рубля, для детей – 10 390 рублей.

Таким образом, изменение этого показателя прямо влияет на статистику бедности. Если нет каких-то отдельных экономических потрясений, самым низким прожиточный минимум обычно является в III квартале – сезонное снижение цен.

В 2017 году неожиданно низким оказался показатель IV квартала – не хочется думать, что это продукт предвыборных технологий, но других оснований снижать прожиточный минимум сразу на 6%, до 9786 руб., не было. Отсюда и аномально малое число бедных в конце прошлого года.

Можно сделать вывод: власти имеют возможность «регулировать» число бедняков в своем регионе и по всей стране просто через величину прожиточного минимума. Установить его «от балды», конечно, нельзя, это регламентированная процедура, но вот данные Росстата, которые берутся за основу вычислений, могут быть практически любыми: в России нет организации, способной провести качественную проверку статистических данных. Это, конечно, непорядок, поэтому действующую систему оценки уровня бедности критикуют все, кому не лень. И даже предлагают альтернативы.

В 2017 году в качестве эксперимента специалисты опробовали методику, которая учитывает не только доходы, но и европейский «метод депривации», то есть лишений. Этот метод включает в модель подсчета также набор благ, которые недоступны семье. Европейцы включают в него семь основных пунктов – способность обновить обувь, одежду, мебель, компьютер, позволить себе совместный ужин с друзьями и так далее.

Опрос населения России по этой методике дал очень нехорошую цифру в 36 миллионов бедных. Росстат ранее планировал включить депривацию в свою методику с 2019 года, но учитывая сложившуюся картину, возможно, отложит эту модернизацию до более благополучных времен – незачем рассказывать беднякам о том, чего им не хватает.

Все это прекрасно, скажете вы, но во II квартале прожиточный минимум ощутимо повысился, а число бедняков сократилось. Как это могло получиться?

Судя по всему, мы действительно стали лучше жить. После экономических потрясений 2014-2015 годов жизнь понемногу вошла в колею, бизнес и население адаптировались к новой реальности.

Позитивную роль сыграл четырехлетний мораторий на изменение налоговой системы – пусть он соблюдался, скажем так, выборочно, все же появилась возможность планировать деятельность предприятий на несколько лет вперед. Продовольственное эмбарго, изначально выглядевшее выстрелом себе в ногу, позволило оживить экономику села, где доля бедных всегда была традиционно высока. С начала года число безработных в России уменьшилось почти на 100 тысяч человек.

У нас действительно был переломлен нисходящий тренд уровня жизни (минус 11% за три года), подросли реальные доходы (плюс 2,6% за первую половину 2018 года). Курс национальной валюты долгое время держался на стабильном, предсказуемом уровне, цены опустились существенно ниже пиковых весенних показателей 2014, 2015, 2016 годов.

Антибанковский террор Центробанка пошел на убыль, число необоснованных проверок бизнеса существенно снизилось. В постоянных спорах между Центробанком (и примкнувшим к нему Минфином), Минэкономразвития и социальным блоком правительства рождалась если не истина, то по крайней мере определенная стабильность.

* * *

Первое правило технаря общеизвестно: «Работает – не трогай!» Зачем именно в момент, когда что-то начало налаживаться, правительство под диктовку МВФ затеяло всю эту историю с пенсионной реформой и ростом налогов – сказать невозможно. Удивительно, что ломают те самые люди, которым удалось что-то построить, – не думаем же мы, что роковую роль сыграла замена Алексея Улюкаева на Максима Орешкина?

Радостные американцы тут же подкинули дровишки санкций в костер реформ – и картина за III квартал окажется куда менее радостной, даже несмотря на сезонное снижение цен на продовольствие. А реальный деструктивный эффект от реформаторского зуда мы увидим в статистике за I и II кварталы 2019 года. Если, конечно, она будет хоть сколько-нибудь честной.

Безусловно, Россия приспособится и к новым правилам игры, и после спада снова начнется подъем. Но немного жаль терять то, чего мы добились за последние годы. Можно было обойтись без спада.