"Соловьёв бы дар речи потерял!": Вот что Тигран Кеосаян не побоялся открыто сказать про СВО и предателей перед смертью

Ровно месяц назад, 26 сентября, не стало Тиграна Кеосаяна – режиссёра, телеведущего, сценариста. Девять месяцев он находился в коме после клинической смерти. Увы, спасти его так и не удалось.

Вместе с Тиграном ушла целая эпоха телевизионной страсти и прямоты. Он не умел молчать, не умел подбирать слова, зато всегда говорил так, что его словам верили. И умел завести зрителя, чтобы тот точно не остался равнодушным. Последние интервью с ним и его высказывания – о любви, о Путине и СВО, о воспитании детей – сегодня звучат как послание всем русским людям.

"НОВОГОДНЕЕ ЧУДО" И ВЗРОСЛЫЙ САМООБМАН

В воспоминаниях о детстве Кеосаян часто возвращался к теме утраченного чуда. Он говорил, что с какого-то возраста перестал чувствовать "вкус Нового года".

Я всё время жду прежних эмоций, а их нет... И это не исправить. Помню, как мы с братом Давидом лежали в детской, за окном мороз, а дома тепло, пахнет мандаринами. Мы знали: завтра праздник и можно будет не спать всю ночь. Тогда казалось, что жизнь 1 января начнётся с чистого листа.

Кеосаян "перешёл на тёмную сторону". Олигарх попытался быть честным после смерти режиссёра. Что могло пойти не так?

Он понимал, что это самообман, но в этом самообмане было главное – надежда.

Несмотря ни на что, я всё ещё верю, что в жизни можно что-то изменить к лучшему,

– признавался он. И это, пожалуй, лучшее определение его характера – вечный романтик, который даже боль проживал с верой, что за ней придёт очищение.

"МЫ НЕ ВОЮЕМ С УКРАИНОЙ – МЫ ЗАЩИЩАЕМ СЕБЯ"

Одно из последних публичных высказываний Кеосаяна, сделанных, получается, перед смертью, было о специальной военной операции. Его слова вызвали бурю эмоций – кто-то считал их откровенной пропагандой, кто-то – мужской прямотой.

Предсмертное интервью Кеосаяна: "Россия может уничтожить планету 16 раз подряд". Откровения режиссёра о семье, стране и СВО

Мы не с Украиной воюем и не с НАТО. Мы воюем за собственную безопасность,

– говорил он.

Режиссёр сравнивал происходящее с хирургическим вмешательством:

Чтобы удалить гнойник, нужно сделать разрез. Это больно, страшно, но иначе – смерть. Иногда нарыв должен лопнуть, чтобы наступило очищение.

Пользователи в соцсетях только руками разводили: мол, довольно смело и откровенно. И что от таких заявлений даже "Соловьёв бы дар речи потерял!".

НЕ РЕМЕСЛО И НЕ ПРОПАГАНДА

Кинематограф для Кеосаяна был не ремеслом, а почти священным делом. Он категорически не принимал агитки и заказные фильмы:

Снимать пропаганду – это плевок в вечность. Я к кино отношусь слишком серьёзно, чтобы превращать его в инструмент влияния.

Он часто повторял, что великие картины о войне рождались уже после Победы, когда наступало осмысление.

Вот когда над нашим Рейхстагом снова будет развеваться Знамя Победы – только тогда появятся настоящие фильмы.

Телевидение же он называл "хобби".

Я не журналист, – говорил он, – я просто человек, которому дали возможность говорить. А журналисты – это мастера, которые умеют слушать.

О ДЕНЬГАХ, НАСЛЕДСТВЕ И ВОСПИТАНИИ

Как отец пятерых детей Кеосаян был строг в своих убеждениях. Он говорил, что деньги портят детей и разрушают внутреннюю мотивацию. 

Я не оставлю детям наследства. Пусть знают: дом – это тыл, но не кормушка. Родители должны давать не рыбу, а удочку.

Он считал, что только труд делает человека самостоятельным. В пример приводил старшую дочь Александру от брака с Алёной Хмельницкой.

С 12 лет она сама зарабатывала на жизнь. И именно поэтому сегодня она – личность.

Но при этом он не был тираном.

Я никогда не наказывал, я объяснял. Дети должны понимать разницу между добром и злом – не из страха, а из осознания.

"ТЫ, ***, БЫЛ НА АЛЛЕЕ АНГЕЛОВ?"

Иногда его экспрессия переходила грань, особенно в адрес тех, кого он считал предателями. После отъезда Максима Галкина* за рубеж Кеосаян не сдерживался:

Ты, *** (нецензурно), был на Аллее Ангелов? Видел улицу, по которой ездят дети под обстрелами?

Тройной удар по семье Тиграна Кеосаяна: "Есть вещи, которые нельзя пережить"

Эти слова вызвали много споров, но в них не было ненависти – только боль человека, для которого война перестала быть абстрактной темой. Его эмоциональность часто раздражала, но те, кто хорошо знал Кеосаяна лично, прекрасно понимали: за этой экспрессией стояла редкая искренность. Он не играл.

На церемонии прощания друзья и коллеги говорили о нём не как о телеэкранной звезде, а как о человеке, который жил на высокой частоте.

Журналист Владимир Соловьёв признался в эфире:

Я не могу говорить о нём в прошедшем времени. Тигран был слишком живой. Он бегал по студии, смотрел сразу на два телефона, следил за каждым кадром. Энергия – как у реактивного двигателя.

Тигран Кеосаян снимал, спорил, любил, ошибался и верил... И возможно, теперь, когда его нет, становится очевидно: это и был его главный фильм – без дублей, без пафоса, но с настоящим смыслом.

* Внесён Минюстом России в список лицо, выполняющих функции иноагента.