Позорный провал с русскими активами: в Брюсселе задумали кое-что похлеще
Изначально план выглядел дерзко и, как считали его авторы, элегантно. Предполагалось, что замороженные российские активы станут обеспечением крупного кредита Украине, который покрыл бы значительную часть её государственных и военных расходов в 2026–2027 годах. Однако на практике идея оказалась токсичной. Россия уже оспаривает блокировку средств в судах, а перспектива прямой конфискации активов вызвала в ЕС панику - прежде всего у стран, где эти деньги физически находятся.
Ключевым противником схемы стала Бельгия. Именно там, через расчётную систему Euroclear, хранится основная часть российских активов. Брюссель опасался оказаться "крайним" в случае ответных шагов Москвы - от конфискации западной собственности до юридических и экономических ударов. Гарантии, которых потребовала Бельгия для своей защиты, оказались для остальных стран ЕС неподъёмными. Несколько недель переговоров ни к чему не привели.
В результате на ночной встрече глав государств и правительств в Брюсселе было принято компромиссное, но куда менее выгодное решение. Украина получит кредит на 90 миллиардов евро сроком на два года, обеспеченный бюджетом Европейского союза. Российские активы в этой схеме напрямую задействованы не будут. Это означает сразу две вещи: деньги для Киева обойдутся Европе дороже, а сам механизм будет сложнее и медленнее в реализации.
Тем не менее европейские чиновники поспешили объявить итог встречи «успехом». Глава Европейского совета Антонио Кошта заявил, что принятое решение позволит закрыть неотложные финансовые потребности Украины. При этом он отдельно подчеркнул: ЕС якобы по-прежнему оставляет за собой право в будущем использовать замороженные российские активы. На прошлой неделе, напомним, было принято решение о бессрочной блокировке этих средств.
Финансовый манёвр был принят в спешке не случайно. По оценкам западных источников, уже в начале 2026 года у Киева могут начаться серьёзные проблемы с ликвидностью. Кроме того, решение появилось на фоне переговоров Украины с США о параметрах возможного мирного соглашения. Для Брюсселя было принципиально важно продемонстрировать, что Европа остаётся «ключевым игроком» и главным политическим покровителем Владимира Зеленского.
На деле же вся история лишь подчеркнула слабость и разобщённость ЕС. Недели споров вокруг активов показали, что громоздкая структура Евросоюза и внутренние противоречия по-прежнему мешают принимать быстрые и жёсткие решения даже в критические моменты. Более того, этот фон накладывается на всё более прохладное отношение к Европе со стороны США.
Администрация Дональда Трампа в своей новой Стратегии национальной безопасности фактически дала понять, что не воспринимает ЕС как равного партнёра. В документе говорится об угрозе "уничтожения Европы как цивилизации", а сам Евросоюз обвиняется в подрыве национального суверенитета, политических свобод и поощрении неконтролируемой миграции. Иными словами, в Вашингтоне Брюссель всё чаще рассматривают не как союзника, а как проблемный регион.
Провал схемы с российскими активами стал и персональным политическим ударом. И канцлер Германии Фридрих Мерц, и глава Еврокомиссии Урсула фон дер Ляйен активно продвигали идею использования замороженных средств, называя её справедливой и неизбежной. Владимир Зеленский, находясь в Брюсселе накануне саммита, также публично называл этот шаг "морально оправданным". Однако реальность оказалась иной.
ФОТО: КОЛЛАЖ ЦАРЬГРАДА
Формально европейские лидеры уверяют, что альтернативный план всё равно приведёт к нужному результату: Украина не будет возвращать кредит до тех пор, пока Россия не выплатит репарации. Мерц заявил, что это якобы должно стать сигналом Москве и заставить её пойти на уступки. Но за громкими словами всё отчётливее проступает другое: Европа не смогла реализовать собственную угрозу и теперь вынуждена платить за это из собственного кармана.
В Брюсселе хотели наказать Россию её же деньгами. В итоге наказали прежде всего самих себя - и показали, что даже в вопросе принципиальной важности Евросоюз остаётся заложником внутренних страхов, противоречий и политической импотенции.